Вьетнам: гостеприимство, хамство, мошенничество

Я стою в грязной, по-настоящему грязной привокзальной забегаловке в городке Винь. В моём бумажнике роется жирный вьетнамец - он только что вырвал его у меня из рук. В помещении нас трое: он, я и безучастная уборщица, размазывающая по полу жидкую грязь, нанесённую за день с улицы - весь день идёт дождь, сыро, холодно.

В этом посте я расскажу про свою противоречивую поездку во Вьетнам. Повествование будет долгое, зато насыщенное подробностями, включая подробности про тёмные события, имевшие место в самом конце моей 230-дневнего поездки 2011-2012 гг.

Неслись к автовокзалу Пхонсавана на тук-туке сквозь холодный туман - руками прикрыл плечи и грудную клетку - не околеть бы. Подумать только - днём город был погружён в жаркое пылевое облако...

• Практическая информация о маршруте Пхонсаван - Винь - Ханой

Погрузился в прелестный, сугубо местный автобусик с сугубо местной аудиторией - в основном, вьетнамские селяне. Они меня как будто меня не замечают. Но это только видимость: у юго-восточных азиатов на затылки неугомонные тараканьи усики - всё видят, всё ощупывают.

Провалился в сон. Очнулся на КПП Nam Kanh - граница Лаоса и Вьетнама, проходящая по Аннамским горам. Не КПП, а трэвел-гордость - маршрут малопопулярный, фаранг здесь - неожиданность.

КПП Нам Кан

Вышли из автобуса, и я пристроился к задней части бредущей толпы - чтобы идти за ними, повторять за ними.

Я чувствовал себя несколько незащищённым, и это чувство будоражило - в Юго-Восточной Азии входит в привычку ездить и жить бок о бок с другими иностранцами, чувствуя себя исподволь частью стаи.
Пограничники обеих стран были немногословны и дружелюбны.

Обменный пункт на вьетнамском КПП оказался хибарой. Курса донга я не знал. Но, кажется, не обманули.

Все процедуры были пройдены, пассажиры поплелись к автобусу.

Меня подозвал улыбчивый парень, сделав знак, что я могу или должен сфотографировать его и его спутников. Я подчинился и сделал фото. Английский язык они и его товарищи не понимали.

Мы забрались в автобус и помчались по крутым дорогам на вьетнамскую равнину. Всякий раз, когда я оборачивался, мои новые знакомые одаривали меня приветливыми улыбками. Из окна - красота жуткая!

Дорога к КПП пробита в девственных джунглях.

Едем в тумане. Буйловы

Чёрные козы на рыжей земле - это самый шик!

Спустившись из гор в предгорья, едем мимо вьетнамских посёлков и деревень.

На 5-6 часу пути автобус остановился, и я предположил, что это - остановка на обед. Впрочем, я всё равно беспокоился, ведь я не знал, где мы. Всякое лезло в голову, и я, наверное, не без растерянности озирался, посматривая, что делают местные - а они покидали автобус и направлялись в какой-то дом. Я поплёлся за ними, взяв с собой свой малый рюкзак со всем самым ценным, а большой рюкзак оставив в автобусе.

Пустой автобус вдруг загромыхал и я рефлекторно дёрнулся в его сторону - "куда это он с моим рюкзаком??!" Мои новые знакомые показали знаками, чтобы я расслабился и следовал за ними обедать.

Меня спросили откуда я (тоже жестами). Я ответил "Russia!", надеясь, что это слово они должны знать из какого-нибудь школьного курса английского языка. Но нет... (Позже в википедии я подсмотрел, что по-вьетнамски Россия будет "Нга").

Впрочем, всё это нам не помешало замечательно провести время. Мои товарищи радовались нашей игре в жесты, добродушно покатывались от смеха, наблюдая, как я едва справляюсь с палочками. Ухаживали за мной - держать-то еду у меня получалось, а вот отламывать кусочки рыбы - никак.

Наш обед

В автобусе до сих пор я сидел один - никто не захотел потеснить иностранца, тем более, подвергнуть себя опасности потерять лицо из-за незнания языка, что для азиата, похоже, подобно ночному кошмару наяву. После обеда всё переменилось - мои отношения с новыми товарищами доросли до приятельского уровня, да и остальные пассажиры если не расположились, то просто привыкли ко мне. И не удивительно - всё это общение, смущение, смех и веселье были как концентрированная жизнь. Мой главный приятель подсел ко мне, совершенно довольный. Вскоре он достал мобильник и, слегка смущаясь, сделал фотку нас вдвоём.

Предгорья закончились - мы на равнине.

Но окончательно своим я стал после инцидента, произошедшего с двумя близнецами. Эти парни лет по 15, довольно модные и на вид несколько высокомерные, всю дорогу ехали в обнимку. На очередном повороте одного из подростков вырвало - вырвало резко и обильно, и, так как парни сидели вплотную, весь этот поток обрушился на брата. Автобус пришёл в веселье. Люди расплылись в улыбках, а кто-то даже прыснул смехом. Залитый рвотой близнец встал и выругался на незадачливого брата. Помощник водителя бросил ребятам тряпку. Увидев, что ребята по сути размазывают рвоту, так как тряпки им не хватало, я достал из рюкзака новенький рулон туалетной бумаге и протянул его близнецам.

Мой поступок не остался незамеченным, и я, как мне показалось, окончательно завоевал популярность - теперь ко мне расположились даже некоторые люди постарше - смотрели, улыбались, а один постучал по плечу и выдал мне печеньку.

Мой товарищ светился радостью - сцена со рвотой вывела его на новый, ещё более высокий уровень счастья. Я показал на него пальцем и изобразил приступ рвоты, а затем стал отряхивать свои джинсы и показал ему рукой, что "пожалуйста, не надо!" Шутка была оценена.

После обеда прошло, наверное, ещё часа два, и снова автобус остановился, теперь уже у поля. Все высыпали на улицу, и я вслед за всеми, не особо понимая, что собственно происходит. Мужчины выстроились в ряд и стали писать. Мне опять заулыбались, намекая жестами, что, мол, ситуация неловкая, даже анекдотичная, но так уж устроен Вьетнам. Добродушный смех.

Совершенно понятно, что писать нужно тогда, когда есть возможность, но я замешкался. Когда я наконец приступил к делу мужчины уже закончили, и из зарослей одна за другой стали появляться пассажирки - то, что они туда залезли, я проглядел. В итоге, мне пришлось отыграть ещё одну комическую роль - я вертелся со своей струёй, не понимая, откуда ждать женщин. Опять веселье!

Дорога стала утомлять. Погода испортилась - на равнине шли дожди, небо плотно заволокло низкими облаками, которые кое-где опускались клубами тумана на заросшие джунглями вершины гигантских скал, выплывающих из дождевой дымки словно корабли.

Пассажиры стали сходить то здесь, то там. Вышли и мои новые друзья. Мы попрощались жестами и взглядами, и я почувствовал, что успел к ним порядком привязаться.

Так все мои попутчики сошли в деревнях и посёлках по дороге к Виню, и на автовокзал Виня я приехал в пустом автобусе.

О городе Вине мне было известно лишь то, что смотреть там вообще не на что, что когда-то был он вполне симпатичным, но был разбомблен во время Вьетнамской войны. Всё, что мне здесь надо было - сесть на автобус до Ханоя, откуда у меня через десять дней был рейс в Санкт-Петербург.

Темно, мокро, сыро, уныло, голодно и жутко холодно. Какие-то новостройки, здания - всё серое, плотно обступающее небольшое вокзальное здание и площадь, на которой замерла пара автобусов вполне современного вида - наверняка, в Ханой. Узнать так ли это, я решил после еды - когда голод зашкаливает, я становлюсь рассеянным, а это в путешествии чревато потерей бдительности.

Единственное кафе произвело отвратительное впечатление - пол весь в грязи, тусклое освещение, посетителей нет.

Вышла женщина. Я сделал заказ, показав жестами поедание супа. Мне принесли - не помню что. Я наспех поел и достал бумажник, собравшись расплатиться. В этот момент обслужившая меня женщина пыталась разгрести грязь, а вместо неё приготовился принять плату влетевший с улицы ожиревший вьетнамец лет 24-х. Взяв деньги за обед, он стал мне что-то кричать на вьетнамском. Резкий, грубый. Я ответил на его родном языке единственным известным мне вьетнамским словом - "Ханой". Он показал пальцем на автобус, и стал показывать пальцами цену на билет - по крайней мере, я так его понял. Но что-то не сходилось, и он прибег к демонстрации денежных купюр - верный способ объяснить сколько что стоит. Но опять что-то не сходилось, и он, схватив мой бумажник, стал копаться пальцем в моих деньгах - как будто чтобы подобраться нужную для объяснения купюру. Почувствовав, что я ему не сопротивляюсь, он резким движением вырвал бумажник из моих рук.

Критическая ситуация! Критическая ситуация! Срочно требуется выплеск адреналина!

Я заорал на него и рванул свой бумажник назад. Схватив свой багаж, я поспешил покинуть кафе, а он продолжал на меня орать по-вьетнамски. Преследовать меня он не стал.

Я подошёл к модным автобусам и произнёс заветное слово "Ханой" с вопросительной интонацией.

Мне ответили на сносном английском - передо мной были водитель и два его помощника, все, наверное, лет 24-28-ми. Назвали цену - 200 000 донгов (около 10$), я расплатился и получил свой билет, обнаружив, что на нём указана цифра - 150 000.

- Это цена? - спрашиваю я.
Мне говорят, что "да", и в три рта ржут.
- В таком случае верните мне 50 000 донгов.
В ответ - новый взрыв хохота.
- Верните деньги!
Молчаливый игнор.
- Хорошо, - говорю я, - Тогда вот вам билет, а отдайте мне уплаченные деньги!
Мне отвечают: "нет" и "просто садись на своё место".
Я отвечаю:
- Тогда я сейчас пойду в билетную кассу, и сообщу, что вы меня обманули.

Это возымело действие. Один из помощников водителя даже извинился, правда, другой - накричал на меня какими-то вьетнамскими словами; водитель же никак не отреагировал и просто выдал мне мои 50 000 донгов.

То было, наверное, половина восьмого. Я сдал обувь - такие правила в спальном автобусе, и забрался в свой спальный "челнок", пытаясь согреться - из тёплого ничего кроме хэбэшного джемпера у меня не было, а на улице было не выше 14 градусов.

Спальный автобус Винь - Ханой. Фото делались на самый дешевую мыльницу (основной фотик был утрачен в Чиангмае), поэтому многие не удались.

О времени отбытия автобуса я ничего не знал - болтать о чём-либо с водителем сотоварищи я не имел никакого желания.

По прошествии трёх часов автобус тронулся. Эта задержка мне была только на руку - теперь выходило, что я прибуду в Ханой ранним утром, а не ночью - после короткого знакомства с Вьетнамом я не горел оказаться посреди ночи в незнакомом мегаполисе на неизвестно где находящемся автовокзале.

По пути выяснилось, что автобусный туалет, дверцу которого я сразу приметил, не работает. Узнав об этом, я потребовал, что "раз так, сделайте тогда остановку - мне надо в туалет". В глазах моих читалась решимость - в случае отказа я был готов помочиться в имевшуюся у меня пластиковую бутылку, которую бы непременно оставил в автобусе.

Помощник - тот самый, который извинялся за ситуацию с билетами, пообещал, что они сделают для меня остановку - скоро, и пригласил меня посидеть с ними в передней части автобуса, на лесенке около водителя. Я согласился, так как не хотел, чтобы кто-то подумал, что я расстроен или, упаси боже, подавлен.

Помощник - тот самый, который меня обхамил за ситуацию с билетами, сразу же принялся меня пикировать - на родном вьетнамском, обращаясь не только к своим дружкам, но и к пассажирам. Я сидел на ступеньке около водителя, а он стоял ближе к выходу прямо передо мной. Он громко меня обсуждал, периодически начиная на меня орать, пригибаясь ко мне и приближая своё лицо к моему до дистанции сантиметров в 20, и я ловил на лице брызги его слюней. Среди вьетнамских слов промелькнули английские "любишь деньги?! любишь?!" За меня, похоже, никто из присутствующих не переживал, и злой помощник, обращаясь к своим дружкам и тем пассажирам, что лежали в своих челноках поближе к передней части автобуса, стал показывать на свой пенис, а потом на меня. Это был намёк на то, что из-за меня, такой-растакой сволочи, они делают остановку - по крайней мере, я так это всё понимал. Не встречая с моей стороны никаких возражений, он разошёлся до такой степени, что потянулся к моему детородному органу - я едва успел схватить его руку и отвести в сторону. "Трогай свой пенис, не мой!". Он кричал что-то в ответ, а я продолжал слушать его молча, смекая, что рано или поздно мне придётся выйти из автобуса в одних тапочках и без своего рюкзака со всем ценным (не говоря уже про рюкзак с одеждой и проч.) - брать его не мог, так как такое недоверие могло вывести конфликт на новый уровень, заметно повысив шанс, что меня оставят в тапочках под дождём ночью посреди вьетнамской провинции.

Пока злой помощник вещал, я достал свой мобильник, и как бы стал там что-то смотреть, на самом деле, незаметно записывая название и номер телефона автобусной компании, которые заметил на лобовом стекле автобуса, благо вьетнамская письменность основана на латинице.

Вот так я и просидел полчаса, ожидая, когда водитель наконец снизойдёт до моей просьбы.

Автобус встал у какого-то посёлка - тьма тьмущая, накрапывает, я подчёркнуто медленно вышагиваю в тапочках сторону стены какого-то здания, пока злой помощник орёт мне вослед. С той же медлительностью возвращаюсь в автобус.

Вот так - плохо или хорошо - эта история закончилась. На неизвестный автовокзал Ханоя мы прибыли к шести утра. Таким образом, весь путь от Пхонсавана до Ханоя занял 24 часа.

Усталость сморила всех. Я получил свой багаж и удалился, не сказав и не услышав в свой адрес ни слова.

Дождя в Ханое не было, но было так же холодно. В здании автовокзала я рассчитывал найти еду, а может даже интернет - всё-таки столица, но там не было ни того, ни другого - какая-то халупа из стекла и бетона. Меня начал преследовать мототаксист, и я поспешил покинуть здание. На площади я заметил автобус, который мне показался городским, и я, даже не пытаясь что-то у кого-то спросить, в него зашёл, надеясь, что он вывезет меня в центр города.

Карты города у меня не было, но на листке бумаги был записан адрес гостиницы, в которой я НЕ забронировал себе место...

Просто понимаете, в Таиланде, в Малайзии, Лаосе - такие милые люди, такая расслабуха в конечном счёте, там, когда обвыкнешься, не надо ничего бронировать - оно само образуется, если только это не мегаполис, вроде Бангкока... Привык всё больше полагаться на случай и импровизация, и вот - приехал...

Одним словом, к поездке в Ханой я был подготовлен никак.

Автобус в самом деле оказался городским. Я расплатился так, как это делали местные, и уставился в окно, наблюдая городской ландшафт, полагая, что, увидев центр города, я догадаюсь, что это центр, сойду, поймаю мототакси - будет ведь уже недалеко, а значит - дешево, покажу адрес гостиницы и... всё как-то так.

Сознание путалось - я очень устал с дороги, спал урывками вот уж как сутки. Голодно. Холодно.

Центр я, конечно, распознал - только проехал мимо. Пришлось возвращаться пару станций на другом автобусе. Со мной заговорил пожилой вьет - такой интеллигентный и внешне, и поведенчески, прям по-советскому. Невольно пришло на ум, что эта бывшая соц. страна чем-то похожа на СССР - и интеллигенцией, и быдлом.

Слишком рано - всё общественное питание закрыто. Ехать в гостиницу тоже смысла мало - до check-in-а рукой подать. Бессмысленно брожу по пустым улицам, мимо закрытых магазинов, мимо закрытых кафе.

В Ханое я прожил восемь дней. Прошло семь месяцев, как я уехал из Питера, и я потерял всякий интерес к достопримечательностям. Из номера я выходил лишь в случае, когда хотел поесть, выходил в холодный, сырой, по-питерски пасмурный город с безумным мототрафиком, регулярно и постоянно вылетающим на тротуары, если они не заставлены припаркованными байками - тогда иди по проезжей части.

Центр Ханоя

В некоторых местах получше:

Ханойские улицы

Жил в гостинице с шикарным видом на улица старого Ханоя в номере с крысой, заходившей ко мне через проём под дверью, как будто специально выпиленный для крыс.

Вид из окна моего номера - APT EZ Holiday Hotel, 12$ в сутки.

В одну ночь моя хвостатая соседка по номеру разбудила меня и на моих глазах шмыгнула под мою кровать - я проснулся, приподнялся и сел, не скидывая одеяло. Замер. Осознание, что грязная, хищная, хитроумная тварь будет ползать по мне, пока я сплю, сделало своё дело - я просидел в постели до утра, развлекая себя сёрфингом интернета.

Заставшие меня врасплох +14, дожди тоже сделали своё дело - я по-питерски замкнулся в себе, хотя ещё несколько дней назад я был сама коммуникабельность. Раз в день перекидывался фразами со скучными администраторами гостиницы и с парой скучных постояльцев. Гостиница, в отличие от хостелов и гестхаусов, вообще не то место, где делаются знакомства. Да я и просто устал от мимолётных знакомств на два-три дня, которыми жил последние месяцы. Одним словом - одно к одному. В Ханое я механически доживал последние дни путешествия.

Две вьетнамские барышни, улыбаются, подходят, одна из них несёт фрукты в корзинах, закреплённых на концах коромысла.

"Привет! Откуда? Давно? Хочешь сфоткаться с коромыслом?!"
Фотографируюсь.
"А теперь купи ананасы".
Ну, грех не купить у таких приветливых людей!
- Сколько?
- Two! Sorry! Twenty! Two twenty thousand! Two hundred dongs! Twenty thousand!
- Ах, 20 000 донгов - примерно доллар за полкило, нормально...
Даю купюру в 100 000 донгов, жду сдачу.
- More, more!
- Что??
- Two hundred dongs!

10 долларов за полкило ананаса??

- 200 тысяч донгов!
- Очень дорого!
- More, more!
- Верните тогда деньги!

В ответ - хамский взгляд; спешно исчезают в толпе.

Иду понуро своей дорогой. Выкидываю кулёк с проклятыми ананасами в первый же мусорный бак. Что ж... Тоже опыт.

Социальная изоляция и холод сделали меня рассеянным, даже странным - мною питерским, одним словом. Администраторы гостиницы недоумевают. "Приехал во Вьетнам, и сидит в номере. Что с ним такое?" Я дошёл до враждебного отношения с некоторыми из них - всё моё недоверие.

Ханой в начале марта - все в куртках

- Ваша одежда постирана! Если хотите, проверьте, - говорит мне администраторша не без язвительности, как кажется, уже давно пришедшая к умозаключению, что я псих и брюзга.

Проверяю, конечно же - они же такие... Они дверь выпилили, чтобы в номер крысы ходили! Рву пакеты, перебираю вещи, обнаруживаю, что половина вещей - не моя.

- Вот это, вот это и вот это - не моё! - отвечаю я, торжествуя, и удаляюсь, чувствуя себя победителем.

Я даже хотел переехать в хостел - поближе к родным европейцам, американцам, австралийцам, а потом махнул рукой - дожить несколько дней, и всё - конец фильма - отсижусь в интернете.

Чёрный суп из китайского лекарства. Суп с кусочками свинины, сочащимися кровью. Они не понимают слова "rice"! - как?! А эта тенденция говорить со мной, иностранцем, на вьетнамском? Как будто нарочно загоняют в бред.

Сижу на тротуаре с вьетнамцами, покуривая местный кальян с махоркой, жестами обсуждая с ними прохожих, особенно, иностранцев, особенно толстых иностранцев - смеёмся над ними.

Посиделки в Ханое

Знакомлюсь с его дочкой - зовут Хонгчунг, владеет английским языком и интернетом. Хонгчунг приветлива. Приглашает меня сходить с ней и её иностранным другом в музей этнографии - соглашаюсь. Договариваемся на раннее утро.

Раннее утро. Её отец на посту. Смотрю на часы - опаздывает дочка... Он мне про неё - ни жеста. Сидит у коробки, служащей прилавком для продажи всякой единичной мелочи, вроде воды и сигарет, но его главный товар - это махорка. Сажусь рядом с ним, молчим, изредка общаемся жестами. Через три часа ухожу.

На следующий день получаю имейл, в котором сообщается, что де она, то есть, та дочка, высылала мне ранее письмо с уведомлением об отмене встречи, но оно, как видно, не дошло. Под этой электронной запиской, тупой выдумкой, процитировано то самое якобы недошедшее письмо. Подделка!

Пожилая вьетнамка, работница едальни, в которой я отъедался, учит меня вьетнамским словам: показывая пальцем на рис, произносит вьетнамское его название. А так будет "рыба", "капуста". Я ничего не запоминаю.

Мой типичный ханойский обед: рис, жареная рыба, тушеная картошка, варёная капуста, суп из свинины. Еда не красивая, зато свежая и без извращений.

Постоянно ем у неё, ем много, так что она дивится. Эта вьетнамка окружила меня материнской заботой, встречала и провожала тихой, мягкой улыбкой. Я даже выучил специально для неё "здравствуйте", "спасибо" и "до свиданья" на вьетнамском, но так ей и не сказал ни слова - я удовлетворился воображаемым общением - в нём она моим редкостным рвением осталась очень довольна.

Красивая еда в ресторане - красиво, но маленькая порция и стоит то же, что я отдавал у пожилой вьетнамки за стол, заставленный едой.

День шопинга в Ханое - перед отлётом съездил в современный торговый центр Big C, насоветованный мне администраторшей ресепшэна гостиницы. Купил себе красивую зимнюю куртку - по вьетнамским мерках купил дорого, по российским - почти задаром.

Поездка на мототакси - особое впечатление: стоять в пробке из толпы мотобайков - ух! Мототаксист пытается объехать мотобарышню, я прижимаю ногу - чтоб не оторвалась - теснота ж, мотобайк пыхтит, медленно просачивается между соседними байками, и тут сцепляются зеркала заднего вида... Клац-клац... Никак не разъехаться...

Таксист, заказанный за сутки из гостиницы (чтоб уже без всяких вьетнамских приключений доехать в аэропорт!) , опоздал на сорок минут, и вместо того, чтобы быстро и чувством глубокой вины вести меня в аэропорт, кружит по одним и тем же улицам мимо одних и тех же прилавков с папайей, разговаривая по мобильнику под звуки музыки - флэшка, вставленная в магнитолу. Увидев папайи в четвёртый раз, выдёргиваю флэшку и выбрасываю её на заднее сидение, начинаю на него орать.

Улицы Ханоя

Какая-то тёмная, озлобленная страна, где приходится на всех орать!

Едва поспел на рейс.

Рейс - аэрофлотовский. В салоне самолёта пассажиров встречают русские стюардессы. Завидев их, я сразу распознаю российскую напускную суровость: ещё чуть-чуть, какая-нибудь полушутливая фраза, и они не выдержат и начнут улыбаться; и снова возьмут себя в руки - "ответственный же пост!", и скажут что-нибудь очень суровое, сквозь которое нет-нет да и выбьется ласковая интонация.

В Москве - пересадка на Питер. Молодой русоволосый пограничник с лицом нездорового цвета - вполне типичный житель России, внимательно рассмаривает мой паспорт, пытаясь разобраться в многочисленных штампах. "А в Грузии что делали?" - спрашивает.

Нашёл зацепку всё-таки.

От неожиданности не нахожу нужных слов: "Был, ездил просто." - "А-а..." Отдаёт паспорт, так и не разобравшись со всеми этими штампами.

Иду на выход, спешу на улицу - вдохнуть морозный воздух, ощутить его на коже лица, в лёгких. Никаких иллюзий - просто любопытство.