Хомяк Шрёдингера

Не пойму... Мне кажется, что хомяк сдох. Он вроде бы уже сутки не проявляет активности - лежит, скрытый полутьмой, в бумажном ворохе своего гнезда. В крышке из-под гигиенических палочек - зёрна, кусочек огурца и сметана - всё нетронутое. Иногда я подхожу к клетке и дую-дышу на хомяка - вдруг встанет. Но будет ли он живым?..

Я смеюсь.

Осень, отопления нет, в квартире прохладно, в конце концов, он мог впасть в глубокий сон, или просто беспричинно отсыпается. Или погода - льют дожди, небо занавесило грязными простынями.

Я дышу на хомячка, но не смею к нему притронуться - неопределённость меня устраивает больше. Иногда я задумываюсь над происходящим и начинаю смеяться. Грустно и неловко. Я не хочу столкнуться с его смертью, не хочу иметь дела с его жизнью.

Мне он не дорог. Мне жалко его, сердце сжимается при мысли, что он всё-таки мёртв, но эта реакция не имеет отношения к личности хомяка по той простой причине, что таковой попросту не было и нет: он - живой кристалл, максимум - пушистый жук.

Вбил в гугл "признаки смерти хомяка". Утверждается, что запах. Запаха пока нет, однако, это не повод считать, что хомяк всё-таки жив. Вопрос, действительно, открытый.

Мне больно от этих моих признаний, я их стыжусь, но я говорю правду. Моё сердце моментами сжимается просто потому, что за моей спиной, пока я безотрывно сижу за компьютером, возможно, имеет место маленькая смерть, и мы одни в этой тёмной квартире. Липкое чувство, как будто все пальцы перепачканы в варенье.

Пару дней назад я отчитал Женю - хомячка мне подарила она. Услышав, как я грубовато высказываюсь об интеллектуальных способностях живого кристалла, она с лёгкой обидой сказала, что мне дарить животных нельзя. Я объявил, что дарить животных вообще нельзя - это правило, которое надо знать с детства. К тому же, я не девочка, которая будет радоваться суррогату младенца и прикладывать ладони к груди, наблюдая, как малыш, щуря глазки, лакает молоко.

Но я не сказал ей главного - хомяк отравляет мне настроение, потому что в его существовании я вижу пародию на человеческую жизнь, мою собственную жизнь. Несвобода, бессмысленность, одиночество, неизбежность смерти - один взгляд на эту тварь, и я погружаюсь в тоску.

Я не хочу полно описывать эти картины: как он, игнорируя "точильный" камень, часами грызёт решётку, сдирая всё больше красной краски с прутьев, обнажая чёрный холодный металл, как он без конца вертится в скрипучем колесе, стараясь бежать вперёд, чтобы что-то отыскать - ту самую травинку, кусок кузнечика, свежий воздух или росу, и всегда остаётся на месте, как он с головой уходит в кручение колеса с тем, чтобы бессмысленно рассеять энергию, о получении которой он так суетливо заботился. И снова прыганья по клетке, слепой поиск чего-нибудь съестного, снова беспокойство, снова открываю холодильник и вырезаю из центра огурца клин свежести, снова насыпаю семена, снова нет курицы, а рыбу он не ест.

Где запастись таким количеством осенних бабочек?

Пару раз в квартиру залетали бабочки. Я отдавал их ему на растерзание, испытывая угрызения совести и, одновременно, редкое сопереживание маленькой гармонии, которая настраивалась в кристаллической решётке его нервной системы - короткая вспышка чего-то настоящего по обе стороны клетки.

Я даже мог бы его полюбить, мог бы, но чувствовал только раздражающую ответственность и дискомфорт. Я мог бы стать космонавтом - мир полон удивительных возможностей. Я мог бы хотя бы точно определить его пол.

Вообще, считается, что он - женщина. Я и Антон, который проживал у меня в момент появления хомяка, задались гендерным вопросом и, когда хомяк полз по прутьям клетки, увидели, что у него ничего не торчит - просто пустое белое мохнатое брюшко. Так возникла легенда о его принадлежности к женскому полу. Пусть будет самочка, решили мы. Тот факт, что мы крайне небрежны в определении его пола, я осознал совсем недавно.

Ей (или ему) дали имя Анна Гашек. Официальное объяснение - названа в честь Ярослава Гашека, великого чешского писателя. Позже она получила простонародное прозвище Гашиха. Впрочем, запомнить свою кличку хомячок способен не был. Да и зачем? - вибрация, проходящая сквозь его тело, когда я провожу ложкой по решеткам его клетки, яснее и правдивее любых имён.

Два с половиной года почти при каждом взгляде на хомячка я чувствовал, что однажды, совсем скоро, найду его мёртвым и молил бога, чтобы не было никакой агонии. Возможно, момент пришёл, возможно, агонии не было - если он всё-таки мёртв, если я не прослушал его трепыхания.

Наверное, мне придётся хорошенько его встряхнуть ложкой, просунутой сквозь решетку, перевернуть на спину и протащить по грунту, чтобы точно понять. Какая-то ячейка моей души похолодеет, какая-то, вероятно, засмеётся, ведь опредмечивание - это кульминация этого мучительного трагикомичного спектакля. Я возьму хомяка в ладони, изолировав их от контакта с мёртвым грызуном посредством полиэтилена. Нетёплый, закоченевший, не двигается. Чёрный пакет, обрубок трубы для рытья земли, спешка под дождём, неловкость и тяжесть, шуршание дождевика.

Я был бы в восторге, если бы встретил его в природе. Я бы весь пропитался живой энергией, если бы хомячок выскочил из кустов, промелькнул и исчез где-нибудь в джунгарской степи. Я бы выслеживал его час или два, чтобы сфотографировать или заснять на видео. И прыгал бы от радости, получив парочку смазанных снимков, а если бы он попался мне в руки, моя жизнь стала бы на несколько минут длиннее.

Встреча с животным в природе - это благодать, чистая экзистенциальная радость, которая, оказавшись в клетке, становится мучительной пустотой, тычущей пальцем в самую душу. Не дарите мне животных.