Всебявсепроникновение в джунглях Пая. Либби. Животные бара-ларька

Я явился в аренду велосипедов в положенное время и без проблем вернул своего вертуна - попа болела нещадно, поэтому из лёгкой кавалерии пришлось вернуться в родную пехоту. Впрочем, мне предстоял как будто простой маршрут – 7 километров из Пая до водопада Маэ Йен (Mae Yen Waterfall) - так обещала карта.

Ну, я и пошёл пёхом.

Свернул на грунтовку, идущую меж полей, только вместо традиционных тайских домиков, тут больше бунгало, но есть и крестьянские гаджеты такие, как: какая длинная палка посреди поля на перекладине, какие-то скошенные культуры, коровки, бананы опять же.

Здесь я сорвал и откушал совершенно незрелый банан – на вкус, как сырой кабачок, только вяжущий, как хурма, и с жуткой липкостью. Не вкусно, даже несъедобно, но познание удалось. Выплюнул и швырнул банан в кусты – разложится.

Название картины - "Бананы на селе".

Дорога проникла меж ягодиц холмов, и сразу стало интересней - пошла большая холмовая тень, и стало джунглево. Вот, глянь, дружок, о чём, я тут кумекаю:

Дорога кончилась, тропа уводила через хлипкий бамбуковый мостик, переброшенный через небольшую речку.

«Информация здесь» - такого рода табличку я здесь обнаружил. Сходить за информацией очень важно, ведь там, возможно, с меня возьмут деньги.

Здесь я увидел очень красивую синюю птицу. Хотел выслеживать её часами, чтобы заснять для блога, а потом подумал: "пошла она в жопу!"

Деньги не потребовались. Оказалось, что за информационную поддержку водопада отвечает бар-ларёк, выполненный в растаманском стиле с элементами глубокой кислотной психоделии в интерьере – грибочки, трансцветочки, вязанная паутина с застрявшей в нём нелепым спайдерменом, как будто перевернувшимся в попытках выбраться из собственной сети. Тут же бегают полусобаки-полусвиньи – бультерьеры, весьма-таки добродушные (об одного из них впоследствии я здесь грел ноги). Тайские работники довольны всем, а немногочисленные посетители мирно попивают пивко.

На этой "накурочной" станции было выяснено, что тропы к водопаду не существует – то есть, существует, если река может считаться тропой - придётся много раз пересекать реку и идти по ней, и так около 5-ти километров. Обещали три часа ходьбы, а, может быть, и все два. Вот, собственно, и всё знание, которое хранят растаманы о водопаде...

На часах было 16:00 – поздновато для такого длительного треккинг-проекта - возвращение в холоде и темноте по реке опасно для здоровья.

- Я задолбалась снимать и надевать обувь, пересекая то тут, то там чёртову реку, - поделилась горьким опытом фарангша, не дошедшая до цели. Увидев мои слегка удивлённые, оценивающие глаза, она отбрыкнулась взглядом, как бы сообщая – «чё ты на меня, как на слабачку, глянул?! Я - нормальная бэкпеккерша без каблуков и всего такого, короче! Вот, сам сходишь к водопаду, увидишь, какие там условия для цивилизованного туризма! Никаких, блин!»

- Ты вернёшься через час! – сказала мне другая фарангша, пополнее, и басовито захохотала, - Это шутка. Шутка!

«А зачем было повторять? Я разве сверкнул глазами?» - сказал я про себя, и стал спускаться к реке, пытаясь разобраться, сверкнул ли я глазами.

Сделав выводы, я решил погулять по лесу без похода к водопаду – на черта он мне сдался, я ж в настоящих джунглях Тайских возвышенностей (!), а водопады и у нас в Саблино, допустим, есть, под самым Питером.

Вот такая "тропа" ведёт к водопаду Mae Yen Waterfall.

Чтобы не терять времени на просушку ног и шнуровку, я решил идти в воду прям так – в дырявых кедах. А значит, надо будет вернуться побыстрее – допустим, через часа 2-3 – это я понял, когда ощутил всю холодность воды.

По пути я встретил нескольких отчаянных следопытов – все они заверяли, что до водопада далеко и сложно. Впрочем, никто из них водопад лично не видел.

К счастью, в джунглях Пая есть много чего посмотреть.

Например, стволы здоровучих деревьев:

Может быть, вы обратили внимание на пауков? Пока про них забудьте - на ноги они всё равно не забирались. Пока посмотрите вверх:

Вот такое дерево - то ли их несколько, и кто-то из них душит кого-то другого, любя, то ли дерево одно, но со странностями, всё такое неоднозначное и душит, любя, само себя.

Теперь про пауков.

Картина называется "Нашествие пауков в джунглях".

Они тут усеяли собой весь подлесок - ползают, дрожат - тип, запугивают. А мне всё равно, иду, спокойный, красивый.

Опять в воду!

[Банаааны! - мурлычет банановый кот, читающий пост, шурша усами по монитору своего лаптопа.]

В естественной среде произрастания! - добавляю я.

Вывернув к реке, я увидел девушку – всю такую аккуратную, городскую, накрашенную, читающую у горного потока книгу. Зрелище, я бы сказал, архетипическое (или иероглифическое?), а потому интригующее.

Мы поздоровались, ибо как-то так заведено среди европейских фарангов и я эту традицию невольно впитал, и я прошёл осматривать лесную экспозицию дальше лицом вперёд, затылком назад – так следует говорить, когда в личности посеяна некоторая доля смущения, и затылок пытается видеть, но не может, так как глаза расположены только на лице.

Иду дальше.

Ни змей, ни крокодилов - обычная русская трава без ничего.

Горные речки везде одинаковы - почти никто в них жить не хочет. Я вообще ничего живого в ней не заметил. Может, мелочь какая, но какое мне дело до мелочи, когда такие большие штуки торчат:

Крупное дерево, вы не находите? И тоже неоднозначное всё такое. И я бы не назвал эту неоднозначность кокетством, скорее неким твёрдознаковым всебявсепроникновением... Я бы так выразился, с вашего позволения.

Около этого дерева я покурил и упаковал мёртвую сигарету в специальный пакетик для мусора. Ну, несёт от рюкзака немного пепельницей, а чё, нормальный мужской запах, зато джунгли чистые, правильно? Вот они какие:

Тем временем, солнышко вознамерилось скрыться из виду.

А последние его прямые лучи наделали красоты:

Возвращаясь, я, конечно, гадал, увижу ли я упомянутого женского человека на прежнем месте или он, женский человек, уже ушёл или, допустим, превратился во что-то научно более значимое, например, в тапира.

Эти мысли отвлекли меня от древесного спокойствия, созерцательность рассеялась, как только включилось дальнее зрение. Она всё-таки ушла.

Я обнаружил её ниже по течению, снимающей обувь – не совсем походную, такую сугубо гуманитарную, я бы даже сказал, филологическую.

Тут мы и разговорились.

Оказалось, она – Либби, а я оказался Дэвидом. Либби ждала друга, который ушёл к водопаду. Но уже устала ждать – читала, читала...

Либби молода, и учит русский язык – она заговорила со мной по-русски каким-то неожиданно низким голосом. «Привет! Как дела? Меня зовут Либби, я из Англии».

Порассмотрев её лицо, я обнаружил, что её брови нарисованы, тогда настоящие – сбриты. Немножечко подумав над этим открытием, я понял, что за это надо уважать, так как это смело и красиво.

Я без труда убедил Либби, что обувь можно не снимать – пусть ноги промокнут, пусть холодно, зато столько свободы - иди, как хочешь, иди, куда хочешь!

Шлёпая по воде, мы спустились к дороге и поднялись в «накурочную» станцию. Сняли мокрую обувь и носки, сели на циновку под навесом и стали пить пиво. Я стал разминать посиневшие пальцы ног. Заметив в собакосвиньях искрящуюся приветливость, я подозвал одну из них и положил замёршие ноги ей на спину, забирая из собакосвиньи тепло; сама тварь была только довольна, очевидно, по той причине, что исполняла свой младшесержантский долг перед человечеством.

Было спокойно, но немножко тревожно из-за Либби (ответственность). Мы постепенно говорили.

Сидящий горбуном кот, расположившийся на расстоянии вытянутой руки, не реагировал вообще ни на что, даже ушами, просто сидел со склонённой головой, горбом и затылком к нам. Посчитав это нарушением законов природы, я слегка ткнул его пальцем в спину, но коту было плевать, он не обернулся и даже не вздрогнул.

- Он, кажется, накурен, - говорю я Либби, - Смотри.

И снова ткнул кота. Не реагирует!

Как будто задумавшись над моим словами, собакосвин обнюхал кота и, не теряя ни секунды, гавкнул. Кот медленно обернулся, не меняя позы - на лице его было лишь выражение высшей меры брезгливости, что немедленно обратило собаку в спокойствие.

Появился кудрорусый друг Либби, который тоже не дошёл до водопада («я, вероятно, был в получасе ходьбы от него», заявил он не без капельки гордости – ведь всего-то в получасе – мужик!) Впрочем, приятный молодой человек.

Допив пиво, мы отправились в город. У друга Либби был свой тапир моботайк, и меня пригласили быть третьим – «подбросим до перекрестка».

Я напялил свои холодные и мокрые носки и кеды и зашагал к бамбуковому мостику. Одна бутылка пива почему-то возымела действие, и я почувствовал в теле лёгкую торжественность. Сели.

Мотобайк скакал по ямам и вымоинам, а мы разговаривали про особенности русского и английского языков. Три летящие головы - это такой странный угол обзора людей.

«Я говорю, excuse me надо употреблять, если что-то хочешь от человека!» - «Понятно!» - «В русском одно и то же слово. И «пожалуйста» тоже одно» - «Я знаю! Очень странно!»

Такие лёгкие люди!

Мне хотелось спросить имейл или фейсбук Либби, ведь осенью она собирается приехать в Питер к каким-то друзьям, и я предложил ей там встретиться, но тут был её друг или бойфренд, я не знал точно, и я решил не рисковать их отношениями - мало ли что у них там - увидимся, где-нибудь когда-нибудь или не увидимся - оба варианта равнопрекрасны, впрочем, конечно, очень жаль. Я помахал рукой, вручив Либби продолжительный взгляд – ведь я подружился именно с ней, и, довольный подаренной в ответ улыбкой, двинулся в сторону гестхауса.

Я остался один, и мной овладело чувство дороги и ветра. Наушники, папка Земфира, play all. Во мне запела радость и ей подпевала, звеня, светлая грусть. Лёгкость встреч и расставаний - какая всё-таки красота в них!

Сквозь Земфиру я услышал шуршание мотобайка – снова ребята.

- А можно взять твой имейл, - спрашивает Либби, и, опустив на мгновение глаза, неуверенно добавляет, - Если это возможно...

Взгляды, улыбки, прощание, шаги по щебнистой дороге, чувство силы в ногах и спине, чистота и ясность чувств, и всё в жизни не зря – в тот момент я это знал наверняка.