Лабиринты Урфы. Падшие ангелы - об особенностях туризма на Востоке

И сказал Господь Рафаилy: "Свяжи Азазела по pyкам и ногам и положи его во мpак" - Википедия.

О моём быте в двух гестхаусах города Шанлыурфа, что на юго-востоке Турции, о людях достойных и недостойных.

19 часов пути, и наконец я в Урфе. +20, ясное небо. А старого города не видать - куда идти-то, куда ехать?..

Сонный, голодный, моча плещется в висках. Спешу в здание автовокзала.

На полпути к вожделенному туалету ко мне обращается пожилой человек в арафатке. С первого взгляда - таксист-прохвост.

Завязывается разговор.

Оказывается, арафатчик говорит на чётком английском, и вовсе никакой не таксист, но владелец Lizbon Guesthouse и зовут его Азиз, встречает туриста - free pick-up. С подвижной мимикой и живыми глазами.

Азиз сделал мне выгодное предложение: 25 лир за отдельную комнату, включая традиционный курдский завтрак и обед, но, услышав, что я уже забронировал себе место в дорме Aslan Guesthouse, беспокоить меня не стал, заметив, что "некоторые люди ревнивы". (Через три дня я решил уйти от Аслана к Азизу и в полной мере узнал, что означала эта реплика.)

Останавливаю долмуш, спрашиваю "Улу Джами?!" (центральная мечеть в сердце старого города) - они мотают головами, а потом вдруг кивают. Доверяюсь. Карты у меня нет, понятия где я - тоже. Едем.

Через минут двадцать одна из пассажирок обращается к водителю, используя слова "турист" и "улу джами", - видно, напомнила...

Наконец мне показали, что надо сходить, объяснив направление жестами. Та заботливая пассажирка, уже на улице, утрированно продублировала жесты водителя - чтоб я точно не заблудился, даже если идиот. Когда я бодрым шагом нагнал ещё одного пассажира, тот, сказав "Улу джами", дал мне знак, чтобы я следовал за ним. Разве что на руках не донесли...

Вот такие они жители Урфы, но пока я этого не знал, пока я только дивился и накапливал информацию.

Следую указанием своей рисованной карты, на которой, как у меня заведено, начерчено и подписано несколько улиц в районе искомого гестхауса.

Современная застройка кончается, с уст непроизвольно слетает "Jesus Christ!", и на выдохе я делаю шаг в узкие каменные переулки.

А вроде ничего...

У переулков нет имён, только номера - например, 1043 или 2206, их тут много; всё подписано, чисто, слушаю стук своих ботинок по брусчатке и дурацкое поскрипывание рюкзака, настороженно посматриваю на детей, бегающих по лабиринту переулков, смеющихся, орущих. А вот и вывеска "Aslan Konuk Evi". Я на месте.

За дверью небольшой помещение, за которым проход во внутренний двор, заставленный столиками с красными скатертями и горшками с цветами. Никого нет. Сажусь, жду.

Не знаю, есть ли на свете люди радушней, чем жители Урфы. Дружелюбные, контактные, щедрые. Ощущение всеобщей заботы. Но когда ты не гость, а клиент (не просто булочку забежал купить, а источник основного дохода), всё происходит немного иначе.

Я могу снести многое, но не полное отсутствие интернета. На мою жалобу Аслан ответил, что проблема с моим компьютером - действительно, у других интернет почему-то работал, но мне от этого легче не стало. Ни помощи, ни хотя бы показного сочувствия. Утром второго дня я собрал вещи.

Мои сборы заметил Старик, и я ему всё объяснил. Пошли к Аслану.

- Но у нас же есть второе подключение! Надо было просто спросить! - воскликнул Аслан.

И я остался ещё на два дня.

- Вот и нет причин уходить, правда? - прокомментировал моё решение Аслан, и мы втроём засмеялись.

Сначала я думал, что Аслан тут главный, ведь и гестхаус зовётся его именем. Но нет. Главнее Аслана этот самый Старик, который называет Аслана "своим администратором". А меня Старику называет "племянником", нефью... Сам же Аслан о Старике отзывается, как о "своём водителе". Как бы там ни было, Аслан работает, а Старик просто живёт и зорко смотрит за тем, что рядом с ним происходит, и в его присутствии Аслан старается быть лучше.

Сижу за ноутбуком в наушниках, замечаю его острые глаза, движущийся рот и сквозь музыку доносится: "Нефью! нефью!" Снимаю наушники.

- Извините, что?
- Нефью, покушай печенье.

Протягивает мне несколько штук.

Послушно кушаю печенье, хоть и не хочу, рот забивается сухой массой, я двигаю челюстями, надеясь, что выделится слюна, но ничего не происходит. Перестаю жевать - просто сдаюсь, сижу со сладкой мукой во рту.

- Выпей чаю, нефью.
- Это за счёт заведения, не надо платить! - поясняет сосредоточенный Аслан, отрываясь от каких-то бумаг.

Делаю глоток, мука растворяется, я благодарю и снова надеваю наушники, как вдруг слышу:

- Нефью! Нефью! Скушай ещё печенье.

Тёплый человек этот старик. Аслан же... отвечает тут за другие вопросы.

Например, следит за тем, чтобы туристы соблюдали правила.

- Милый друг, - как-то обратился ко мне Аслан, - В дормах курение запрещено.

Я посмотрел на него большими глазами. С чего это он взял, что я курю в его полуподвальном помещении, которое он, восточный чудак, называет дормом?..

Отвечаю:

- А я и не курил...
- А кто? Тот водитель?..

Тут Аслан меня явно загнал в угол. Разумеется, уважаемый толстяк-водитель, пришедший вечером, исчезнувший утром, храпевший всю ночь, как трактор, на такое чудачество не пошёл бы. Аслану было просто интересно, дойду ли я до той степени наглой лжи, чтобы обвинить уважаемого (а каким ещё может быть человек, наделённый таким бесспорным достоинством как полнота?) человека в беспардонном курении в его туристическом подвале.

Оказывается, Ибрахим (он тут нечто среднее между завхозом и слугой, то есть, наверное, дворецкий) рядом с моей кроватью (точнее - моим матрацем, лежащем на полу) обнаружил мою пластиковую бутылку с парой окурков внутри, которую я использовал в качестве походной пепельницы. Нашёл и сразу донёс Хозяину. Вот так я и "попался".

Я объяснился с такими глазами, что Аслан сразу понял, что его обвинения были безосновательными. Поэтому он прочитал мне назидательную лекцию о роли чистоты в туристическом бизнесе.

Как раз в этот момент объявился дворецкий. Наши взгляды столкнулись, и он нахмурился.

Что интересно, вечером, когда хозяин ушёл, Ибрахим стал попыхивать сигареткой на ресепшэне, где курение также запрещено. В его стареющих чёрных глазах под густыми смоляными бровями я увидел смешинку. Они тут такие...

А ещё, один раз дворецкий Ибрахим зашёл в дорм с мотыгой. Я был в помещении один, лежал на спине, и стал за ним наблюдать. Ибрахим прошёлся по комнате, внимательно рассматривая стены, как будто ища на них каких-то насекомых. Ничего не найдя, он вышел. Но зачем с ним была мотыга?! Не знаю. Этот Восток - сплошная загадка.

Проснувшись утром четвёртого дня, я стал собирать вещи - собрался съехать в гестхаус Азиза. Я уже обзавёлся турецкой симкой и созвонился с ним.

Аслан, узнав, что я ухожу к другой гестхаус, пришёл в волнение.

- Обычно к нам приходят от других! Ты первый, кто поступает наоборот! Наш гестхаус - лучшее место в Урфе!

- Понимаете, я так и планировал с самого начала [и это правда], пожить у вас в дорме, а потом переехать в отдельную комнату!

- Ты знаешь, что теперь я свободен, теперь мне не надо отдавать деньги hostelworld-у, ты можешь остаться за 25 лир [то есть, вместо 27 без 10% hostelworld-а]. Или тебе у нас не понравилось?

- Да, не в этом дело. Понравилось. Правда, я немного мёрз по ночам...

- У нас же есть тёплые одеяла!

- Правда?

- Почему ты не спросил?! Поверь, когда стало холодно [все три дня регулярно шли дожди, ночью +14], мы разнесли одеяла во все номера, всем! А тебе - что-то вышло не так, понимаешь? Просто... может, забыли. Надо было просто спросить!

Даёт знак дворецкому, и тот поднимается на второй этаж, исчезает и появляется с одеялами.

- Видишь?

Дворецкий вносит одеяла в дорм.

- Я всё понимаю, но я должен держать слово.

- Что ж, дело твоё. Мы тебя не держим! Но если останешься, будешь платить только 20! Но только никому не говори! Понимаешь, ведь и 30 лир не деньги, это просто не выгодно - платить за свет, воду...

Сказав про свет и воду, Аслан выразительно посмотрел мне в глаза, как бы ища в них сочувствие и безмерную благодарность за такую нечеловеческую благотворительность.

- Спасибо вам большое, но мне надо идти - я уже договорился, - отвечаю я Аслану.

- С кем договорился?..

- ...Его зовут Азиз.

Глаза Аслана вспыхивают.

- Этот человек не знает, что такое договорённости! Ты ничего ему не обязан! Я был учителем английского языка его сына, поверь, я знаю! Сколько ты обещал ему платить?

- Он обещал мне отдельную комнату с завтраком и обедом за 25 лир.

- У него нет таких цен! Он сказал так, потому что ты шёл ко мне! Но как ты пожелаешь! Но не забудь написать нам отзыв в интернете. Тебе же понравилось у нас?

- Да, да...

И вроде разговор закончился. А я зачем-то взял и ляпнул:

- Но я бы только одну вещь исправил: поставил бы ящички с замком для хранения личных вещей.

Я объяснил, что дело не в их персонале, я никого тут не подозреваю, а в том, что туристы бывают разные, и хочется ценные вещи хранить в закрытом месте. И тут началась вторая серия минут на двадцать: про сейф, который имеется на ресепшэне "надо было просто спросить", про камеры наблюдения во дворе, про планы открыть полноценный хостел, где будет всё-всё...

- И следи за своими вещами у Азиза, хорошо? За ценными вещами, понимаешь меня? Я не хочу ничего сказать плохого...

- Серьёзно?..

- У нас тоже есть отдельные комнаты. Знаешь, за сколько мы их сдаём? По 60 лир.

- Вот поэтому я даже и не спрашивал - знал, что недёшево.

- Но ты, если сейчас останешься, будешь платить всего 25! Никому только не говори! Понял?! Только для тебя!

(Вспомнились слова Мевлюта из автобуса Стамбул - Урфа: "больше 20 лир за номер в гостинице не плати!")

Аслан показывает комнатушку чуланного типа без окон.

- Вы понимаете, иногда слово важнее денег. Я дал слово.

Сцена затянулась, я начинал опаздывать на встречу с Азизом.

- Этому человеку нельзя доверять! Я не хочу сказать ничего плохого! Но ты знаешь, что он делал?! Он приставал к соло-туристкам в своём гестхаусе!

- Что правда?..

- Запирал их! Конечно, тебя это не коснётся, но ты понимаешь...

- Серьёзно?..

И мы договорились, что, если всё окажется так плохо, я вернусь, но ни комнаты, ни 20 лир за место в дорме уже не будет - 25.

Покидаю гестхаус, весь увешанный - большой рюкзак на спине, маленький - впереди.

Встречаю Азиза, радостного до невозможности.

- Я же сказал, приезжай ко мне! А ты - "Аслан, Аслан".
- Я просто уже забронировал, я же вам объяснял, меня ждали...
- Ты же не сказал к кому ты переезжаешь?
- Сказал...

Азиз смеётся.

- Я же тебе говорил: он - ревнивый человек! Он был моим учителем английского языка, я его хорошо знаю!

Идём по лабиринту переулков. Заходим в крошечную чёрную дверь в белой стене - надо пригнуться. Узкий коридор с низким потолком, выходим в чудный восточный двор.

- И где моё место?
- Здесь! - отвечает Азиз и показывает мне комнату с пятью кроватями - дорм.

- Будешь жить с канадцем Стивом!

Азиз смеётся.

Не шутка ли?

- 25 лир с завтраком! Проходи, не стесняйся!

***

Памятуя недавний обман, не желая больше быть жертвой, при первой возможности я нанёс Азизу ущерб в 40 лир. А дело было так.

Я и трое других туристов подписались под тур по окрестностям (Харран и Гёбекли-тепе) за 180 лир (по 45 с носа). Я чувствовал запал здоровой туристической злости, но я был скован обещанием: Азиз как-то подозвал меня и приватно сообщил, что они бедные пожилые люди, а я им своими заявлениями типа "народ, туда можно добраться на общественном транспорте!" порчу бизнес - хочешь на автобусе, езжай, но других не смущай, одним словом. Точно так Азиз протестовал против моей привычки угощать других туристов купленными мной фруктами и булочками - сначала пусть съедят обед (платный)!

Надо было что-то делать. Отойдя в закоулок, я подозвал корейца, чтобы завести с ним приватный разговор. Мы пошушукались и разошлись в разные стороны.

На следующий день - душ, завтрак, сборы, Азиз, довольный, уже чувствует в своём кармане 180 лир. Тут возникает корейская пара и сообщает, что не знает, стоит ли им ехать, очень они сомневаются. А без них поездка, ясное дело, не состоится - я и Стив платить 180 лир на двоих не будем. Азиз призадумался, загрустил - срывается рыба... А я заявляю в духе: "Давайте уже едем! Всего 145 лир за поездку, так ведь вчера Азиз сказал - 145? (Делаю вид, что свято верю в свои слова). Я лично согласен, а вы?!", спрашиваю я всех, и все бурно согласны, даже Азиз, поморгал и согласился - что ещё ему было делать? В итоге порешили, что едем за 140, так как 145 на четверых не делится - тоже аргумент.

По дороге в Харран я варился в чувстве удовлетворения, лыбился, как Чеширский кот - торговля, приправленная заговором! Моя первая игра, и сразу гол в девятку! Ну? Зачем жаловаться, это же какая-то сказка - борьба со злом, интриги, заговоры, предательства, месть - это же практически "Игра престолов" в реальной жизни! Наслаждайтесь!

Разглядываю в зеркало заднего вида глаза Азиза - не подозревает ли он меня, не дуется ли?.. Больно молчалив. Впрочем, бог его знает...

Не знаю, было ли то недоразумение или совпадение или просто способ заработка. Так или иначе, тем же вечером мы согласились на уговоры Азиза и пошли слушать живую курдскую музыку.

Идём в узкий коридор с низкими потолками, открываем тяжёлую дверку (надо пригнуться) и выходим в переулки.

- Нам сюда!

Следуем за Азизом.

В старой Урфе не купить алкоголя - место считается святым, место ветхозаветных пророков и чудес, но в заведении, куда мы попали, была не только живая музыка, но и настоящий бар со всем, что только бывает - соблазнится любой европеец. Садимся.

Самый опытный из нас по части Востока и турецкого языка, канадец Стиви уходит выбирать выпивку и возвращается с бутылкой анисовой водки "раки".

Строго спрашиваю у Стиви: "Ты спросил, сколько стоит эта бутылка?"

Нет, он не спросил - он верит в курдский народ, это же не какие-то там... невоспитанные арабы.

Ну, и опять глупости полезли в мою голову: почему именно я должен быть главным занудой?.. Мы же не в Стамбуле, в конце концов, мы в Курдистане, стране тёплых людей...

Посидели хорошо - обсуждали страны, религии, философию, смеялись и хлопали в ладоши музыкантам; а Азиз, отстранёно попивая сок, слушал песни, в наших разговорах не участвуя.

- Раки надо обязательно закусывать! Так принято! - кричит через стол Стив, объясняя почему нам принесли блюда с фруктами и овощами.

- Закусывать надо не фруктами с овощами! Это только начинка для рвотометания! - высказываюсь я.

Вокруг нашего стола пританцовывали гарсоны: подливали нам в бокалы, неустанно стряхивали пепельницы, вызвались фотографировать нас на наш фотоаппарат, и танец их знаменовал предстоящую грозу и проливной дождь.

Нам выставили счёт в 210 лир, то есть, 120 долларов, из которых 100 долларов пришлось на бутылочку анисовой водки раки. Мы подняли шум. Азиз же всё это время стоял в сторонке: сказал бармену и официантам пару возмущённых слов, они его осадили и он сразу же сдулся и замолчал.

Я взял бумажку и написал 135.

Официант принял игру, и аккуратно подписал 180. И тут открывает рот Стив и орёт, что такие вещи "never, never heppened in Turkey!!!", что все они сволочи и где наконец ваше меню! А меню у них нет: гарсоны чуть ли не во фраках есть, живая музыка есть, а меню - ну, нет и всё. На нас стали орать в ответ и выставили прежние 210 лир - торговля закончилась.

Никогда ни до ни после этого происшествия Азиз ничего не делал без расчёта заработать, а тут такой энтузиазм: "пойдёмте слушать музыку!" Взращённое в туристической Турции недоверие к человечеству подсказывало, что Азиз поимел с этой сделки барыш. Однако, недоверие имеет свойство перерастать в паранойю, поэтому ему доверять стоит не больше, чем туркам.

Даже глубокие раны заживают. Всего каких-то три дня спустя Азиз и его супруга Фарида с татуированным солнышком между бровей (восход) стали называть меня "их маленьким сыном". И хотя порой ночами Азиз тайком отрубал вай-фай, чтобы я не жёг лишнее электричество и уже ложился наконец спать, можно было сказать, что живём мы душа в душу.

***

В предпоследний день в гестхаусе появилась русоволосая француженка Рафаэль, 45-и лет, с колоритным мужским смехом. Всю жизнь работает с беженцами.

Дело происходило во внутреннем дворике Lizbon Guesthouse - дворике очень таком восточном, заставленном цветами, с клеткой с канарейками между ними, за столиком, покрытом красной клеёнчатой скатертью в тени бугристого каменного свода.

Рафаэль остановилась в каком-то отеле, но успела побывать и у Аслана. Азиз встретил её на улице и пригласил к нему зайти - с целью переманить.

- Не люблю лжецов! - говорит Рафаэль, - Мы с Асланом договорились о том, что я буду платить за комнату 50 лир, а когда я приехала, он сказал 70!

Я глянул на Азиза. Эти мои морализаторские взгляды ему, как я чувствовал, стали надоедать. Впрочем, я ему пока был полезен - туристов мало - как правило, лишь я один в гестхаусе - живое подтверждение, что восточный дворик Азиза - гестхаус, а не бордель, например. "Дэвид, выходи!", кричал он мне всякий раз, когда по утру появлялся с потенциальными клиентами - он и меня приспособил.

- Дэвид у нас уже восемь дней! Наш маленький сын! - говорит Азиз француженке, - Вместе живём, вместе едим!

Я киваю, улыбаюсь, борясь со своими ртом, который норовит улыбнуться саркастически.

Рафаэль никогда не была замужем, то есть, была, но то был брак фиктивный. Вот и горяченькая тема для разговора!

- Мы с Фаридой поженились на верблюде! - рассказывает Азиз, - С самого детства были обручены! Но у нас демократичные отношения: я не ревнивый, она не ревнивая!

Фарида кивает.

- Я боюсь мужчин! Я им не верю! - говорит Азизу Рафаэль, - Вот и ты подошёл, и я долго думала, верить ли тебе! Через час всё-таки собралась.

- Это западным мужчинам верить нельзя, - отвечает Азиз.

- Почему же. Один мой бойфренд Али...

В общем, Али в итоге тоже оказался прожжённым лжецом.

Фарида приносит чай. Я с удивлением обнаруживаю, что чай в этот раз свежий и по-настоящему крепкий - такой, как в кафе, то есть, производят впечатление, ведь Рафаэль ещё не в их руках. Начинает голосить мулла, сразу много мулл - в окрестностях гестхауса с полдюжины мечетей.

Детей у Рафаэль тоже нет, но она никогда и не горела. Просто не сложилось, а теперь поздно.

- Тебе надо было приехать в Турцию! Приехать ко мне! - комментирует Азиз.
- Да, но это надо было раньше, раньше! - смеётся Рафаэль.

Француженка отбивалась как могла. Оправдывалась так, как будто совершила проступок, когда будто виновата персонально перед Азизом. Даже я стал смотреть на неё с жалостью - ничего не мог с собой поделать. Мне хотелось сказать, что так нельзя, что надо держать позицию... Но мне ли учить?

Азиз принёс фотоаппарат и стал показывать француженке фотографии. Я заглянул в экран, чтобы увидеть сколько в фотике фотографий - около 500.

- Харран... Университет... Минарет...

Рука Азиза незаметно нырнула на спинку дивана сразу за спиной Рафаэль.

Азиз, хоть ему и 70 лет, такие вещи любит. Кореянку Юни, например, он обхаживал дай боже, кое-как сдерживаясь из-за присутствия Кима, её друга. Прикосновения, изысканные комплименты, намёки и эти его глаза, просто светящиеся от удовольствия.

- Юни, ты моя Луна! - любил повторять Азиз.

Азиз продолжает показывает фотографии.

- Это мои гости... А это я с туристкой. У нас с Фаридой демократичные отношения!

На этих словах я встал, чтобы заглянуть в фотоаппарат. На снимке - Азиз и какая-то иностранка целуются взасос.

- Oh my God! - прокомментировал я. Вырвалось от неожиданности. Я сразу вспомнил слова Аслана "запирал соло-туристок в гестхаусе, приставал".

- "Oh my God", "oh my God"! - зло передразнивает меня Азиз.

Смотрю на сидящую рядом Фариду - никакой реакции.

- Сегодня ранним утром я не услышала крик муллы! - делится Рафаэль, - Странно, ведь он каждый день меня будил!

- Может, это потому что твои уши прикрыл архангел Габриэль? - спрашиваю я, - Азиз тут нам рассказывал истории о чудесах, происходивших в Урфе и окрестностях, в каждой из них Габриэль делал удивительные вещи!

Азиз глянул на меня, чтобы понять, не смеюсь ли я над его религиозными убеждениями, над всей той мифологической чушью про ангелов и пророков, которой он меня как-то накормил, но я снова выправил сарказм в дружелюбие.

- Берегись, Азиз, - говорю я, - Может, и Рафаэль - ангел! Мы не можем точно знать! Вот сейчас возьмёт и вспорхнёт в небо!

И я показал, как Рафаэль взлетает.

- Поднимется в небо! - мечтательно проблеял Азиз. Сказав эти слова, он обхватил сидящую Рафаэль со спины и потянул её вверх, - Подниму тебя, как когда-то ангел поднял в небо Иисуса Христа!

Азиз весь светится, Рафаэль гогочет, Фарида молчит.

Наконец Азиз увёл француженку показывать комнату. Я остаюсь с Фаридой. Болтаем. С ней мои отношения куда лучше: мы по-настоящему общаемся, иногда даже хохочем вместе, как приятели. Вот, перед самым приходом Рафаэль Фарида учила меня курдскому.

Мархаба! (Здравствуйте!) - Ава мезын беде ме! (Дайте мне большую бутылку воды!) - Чен перейи? (Сколько стоит?)

Мы даже в шутку поторговались с ней на курдском (я, конечно, поглядывал в тетрадку с записями). Фарида пыталась продать мне бутылку воды втридорога, а я сбивал цену. В конце концов мы сошлись на 1 лире, и я вручил ей игрушечные деньги - нарисовал на клочке бумажки банкноту. Чуть не надорвали животы от смеха.

Её в грехах Азиза я не вину - она просто выполняет домашнюю работу. За годы в туризме она научилась кое-какому английскому, но что касается всего остального... - она даже не умеет читать.

Азиз и Рафаэль возвращаются.

- Но в комнате нет ключа! - говорит Рафаэль, - Я не могу тут остановиться!

И снова смеётся своим басовитым смехом, она только и делает, что смеётся.

- Я дам тебе нож, - говорю я.
- У меня уже есть один, - отвечает Рафаэль.
- Тогда будет два, к чему тебе ключ?!

Хохочем.

- Я не такой мужчина! - объсняет Азиз, - Я приду только тогда, когда ты меня позовёшь!

В его сладострастном тоне и выражении лица ясно читалось приглашение.

Когда Рафаэль ушла, Азиз прокомментировал:

- Рафаэль - больная. Сумасшедшая. Таких женщин на Западе много. А у нас в Курдистане, например, женщина ни слова не скажет против воли мужчины.

Азиз делился своими убеждениями о нормах отношений мужчин и женщин. Я не удивился его патриархальным взглядам, но необычно было слышать аргументацию - он не прикрывал свои убеждения рассуждениями об общественном благе: женщина должна быть слугой мужчины лишь по той причине, что мужчине так оно приятнее и удобнее.

Следующим утром я объявил, что уезжаю в Диярбакыр, и предложил подсчитать, сколько я должен. Мы сошлись во всем, кроме стоимости одной ночи: я напоминал Азизу, что мы говорили о 25 лирах, а он настаивал на 30-ти. Фарида заохала точно так, как она охала, когда гестхаус покидали испанцы. Те испанцы обругали всех турок ("все вы турки такие: сначала улыбки, подарки, а потом - плати за всё деньги!") и отказались платить за два завтрака, которые им подсунул Азиз со словами в духе "подкрепитесь, друзья!"...

- Но ведь это правда! Мы договаривались на 25! - обращаюсь я к Фариде.

Фарида схватилась за голову и заохала ещё громче. Я всматривался в её глаза, тщетно пытаясь увидеть в них хоть что-нибудь в свою поддержку.

Теперь понятно, почему ветхозаветный бог был таким злобным: ведь его головной офис располагался не где-либо, а на Ближнем Востоке!

Хорошо, хорошо, пусть 25... Они сдались под напором хищного северянина-лжеца - старые, бедные люди...

Сосчитали всё: ночи, стирку, поездку, все обеды "ты можешь поесть с нами, наш маленький сын Дэвид!" и бутылку пива, которая была просто поставлена передо мной, хотя я её и не просил. Я хотел напомнить о том, что Фарида как-то угостила меня тремя абрикосами, но решил не зубоскалить и не усугублять.

Получив 305 лир, Азиз радостно глянул на Фариду, и та в ответ нежно заулыбалась. Они начали шутливо спорить из-за денег, и Азиз наконец вручил жене 10 лир.

- Ты посмотри на него, - говорит мне смеющаяся Фарида с солнышком между бровей, - Только 10 лир дал!
- Ну, хорошо, хорошо, - отвечает Азиз, и ссыпает ей в руку несколько мелких монет.

***

Вот я и уезжаю. Жду, когда из комнаты во двор выйдут Азиз с Фаридой - будем прощаться, стою с двумя рюкзаками: один - большой, другой - маленький, оба битком - было бы место, а чем заполнить всегда найдётся.